POV Вильмонт.

В тот день я его не ждала, целых шесть дней молчания. После университета готовила ужин сама, наверное, для себя, смотрела телевизор. Почему Хаски молчал? Почему не отпускал, если надоела ему?

Целый месяц чуть меньше мы были вместе. Это должно быть срок для Хаски.

На улице давно стемнело, но сегодня была пятница и город будет гудеть долго до утра. Около восьми вечера слушала новости по телевизору. Сделала чуть погромче, мясо отбивала как раз молоточком, чтобы оно было помягче и повкуснее. Информация по телевизору терялась, когда я начинала усиленно колотить по деревяшке, поэтому приходилось отвлекаться и периодически прочитывать бегущую строку.

…девушка проходила реабилитацию после… — я приподняла кусок мяса, проверяя насколько тоньше стало мясо, почти просвечивалось.

Отлично. Говядина, вообще, слишком жесткая на мой вкус, но Хаски вроде нравилось. По-моему он всеяден, но кого я обманывала, сегодня его не будет. Как и вчера, что-то не так между нами после яхты.

…напоминаю нападение произошло незаконной организацией ПБ в августе прошлого года. В результате девушка получила раны и весь последний год Анна Сергеевна…

Подняла медленно глаза на экран, разглядывая женщину в ярко-зеленой студии с мужчиной рядом. Они и вещали передачу.

…проводила в реабилитационном центре. Сергей Вильмонт приносит конечно же извинения нам с вами за инсценировку.

Улыбнулась женщина.

…Ведь он хотел защитить дочь и одновременно зачистить незаконную организацию.

В голове бурно зашумела кровь, словно ее толкали, раскачивали из стороны в сторону. И только этот звук остался в ушах. Все остальное не имело значения: ни голос телеведущей, ни мужчина в кадре.

Видела бегущую строку. Мне вложили в руки пистолет перед финальным забегом и когда начнется старт отец отдал право решать самой. Могла держать пистолет еще долго, или громким выстрелом объявить финальный забег начатым. Конечный пункт.

Но издеваясь, раздался звонок мобильного телефона на всю кухню. Вздрогнула от неожиданных звуков и нечаянно обронила кусок мяса, который отбивала молоточком.

«Хаски», — надпись на телефоне.

Бастард подери! Слышала звуки мелодии, но руки грязные в ошметках мяса, и я боялась взять трубку. Пальцы дрожали возле телефона.

Могла ведь сейчас плюнуть и позвонить домой. Один звонок, и я бы сняла бриллиантовый ошейник с шипами. Отец разрешил вернуться, дал пистолет, право выстрелить самой.

Тогда почему под проточной водой смыла грязь с рук. Взяла телефон в руки, смотря как вызов закончен и вопреки ненависти вместо отца или матери отправила исходящий звонок на тот же номер, который недавно звонил?

— Да, — произнесла коротко, но в ответ — равнодушный приказ, как и прежде.

— Через полчаса за тобой заедет шофер, будь готова, — и ни слова больше, но и этого достаточно, чтобы вызвать реакцию извержения вулкана в сердце. Горячая магма разлилась по крови.

* * *

Это последний раз… последний раз… когда могла видеть его.

Поэтому постаралась выглядеть, как можно прекраснее, ведь последний раз увижу его. А больше никогда не попадусь на глаза.

Всего один раз позволила себе немножко поддаться обаянию, иначе буду проклинать всю жизнь, что не воспользовалась. Так, наверное, считает смертник или суицидник, перед шагом в неизбежный конец, пытается сделать все, что не успел.

Красиво накрутила волосы, пусть и накладные, несколько часов продержатся пышной, волнистой копной, легкий макияж, подчеркивающий голубые глаза, их широкий разрез. Каблуки очень высокие добавляли рост и голубое, воздушное платье, подол порхал при ходьбе.

Очень удивилась, когда спустилась из дома на парковку при входе обнаружила черный, заведенный ретс, вроде говорил, что шофер приедет.

Сердце дрогнуло в груди, больно ударило об ребра, я не приготовилась к встречи с ним, с трудом заставила отворить пассажирскую дверь, скользнуть в прохладное помещение. Кондиционеры работали на полную мощь, любил Хаски холод, а я мерзлая.

— Привет, — пришлось выдавить из себя и даже посмотреть на мужчину на водительском сидении. Встретились глазами и надо было как-то реагировать, а не пялиться друг на друга. На мое приветствие не отреагировал, отвернулся, обычно я его игнорировала, а он пытался разговорить. Например, спросить, как прошел день, я хоть и злилась, но отвечала, что нормально.

В голубых джинсах, обтягивающих массивные бедра, и белой рубашке с коротким рукавом. Подстригся и больше не было мешающих волос, которые после душа кучерявились, почти лысый смотрелся, но от этого почему-то лицо казалось массивнее и еще… симпатичнее. Не злым, а приятным.

— Пристегивайся, — скомандовал, прежде чем успела это совершить, машина с ревом мотора стартанула. Что за манера вождения, иногда молилась, чтобы не помереть во цвете лет.

Начали дорогу молча, пока ехали по этим их непрестанным дорогам, взмывавшим то вверх резко, то вниз. Окно приоткрыли в салоне.

Хаски о чем-то сосредоточенно думал, готовился меня кинуть? Я ему надоела? Я готова, пусть побыстрее это скажет, устала быть в неведении. Со спокойной совестью уеду завтра, позвоню отцу.

Не сразу поняла, когда на трассе машина плавно затормозила возле обочины, и мы остановились. Оглянулась по сторонам. Эта дорога соединяла с центром Арзонта. Вопросительно повернулась к водителю, он поставил автомобиль на аварийку, значок настойчиво мигал на табло.

Хаски смотрел на меня:

— Иди сюда, — это не совсем то, что ожидала услышать.

Всего один раз.

Сердце ударами подгоняло быстрее перелезть на соседнее сидение, оседлав мужчину. Скинула прежде туфли на огромном каблуке.

Сегодня впервые не прятала глаза внимательно изучала последний раз Хаски перед собой.

Впервые сама по доброй воле обхватила его голову на затылке.

Сама потянула на себя, желая приблизить его губы к себе. И целовать, целовать эти губы, дурацкие губы уточкой, над которыми столько смеялась, над его смазливой рожей. А сама не могла остановиться, целовала нескончаемо долго, прижималась к горячему телу мужчины и чувствовала, как его руки сильно обнимали мою талию.

Мне необходимо было запомнить, что такое добровольное быть с ним, оставить это обоюдное желание в памяти, а не то насилие, что прежде. Которое отчаянно ненавидела.

Какого это не прятать глаза, не скрывать эмоции, дрожать, когда его руки едва не рвали платье, сжимали ткань пальцами. Бегунок на платье резко расстегнули, достали из ворота грудь и принялись играться с нею.

Оторвался мужчина только ради того, чтобы яростно перейти поцелуями на шею, на открытую грудь, готовую хоть миллиарды раз принимать эти болезненные ласки-укусы на себе.

Мучить нас Хаски долго не стал, я едва не застонала, когда услышала звук открываемой молнии. Пальцами едва заметно Хаски дотронулся до моего белья. А когда отодвинул мешающую ткань и с рывка посадил мои бедра на